-
Джон Т. Гатто
"Глава 4: НАМ НАДО МЕНЬШЕ ШКОЛЫ, А НЕ
БОЛЬШЕ (окончание)
IV
Около века назад один французский социолог
написал, что негласной главной целью любого общественного института является
собственное выживание и рост, а не исполнение официально возложенных на
него обязанностей. Например, главная цель государственной почтовой службы – не
доставка почты, а покровительство своим служащим и хотя бы скромная служебная
лестница для тех из них, кто имеет карьерные амбиции. Главная цель постоянной
армии – не защита национальной безопасности, а обеспечение во веки веков
содержания личного состава за счёт национального богатства.
Именно такое потенциальное филистерство -
состоящее в том, что платное обучение молодёжи неизбежно разрастётся в
целую организацию, служащую интересам учителей, а не учеников - давным-давно,
ещё в древней Греции побудило Сократа сурово порицать софистов.
Если такая точка зрения вам не нравится, то
давайте рассмотрим систему государственных школ города Нью‑Йорк, где я работаю
- это ведь одно из крупнейших предприятий на Земле. И хотя все недовольны образованием,
которое даёт этот "абстрактный родитель", право этой организации принуждать
клиентов пользоваться её сомнительными услугами по‑прежнему гарантируется
полицией. И сейчас она собирает силы для того, чтобы распространить своё
влияние еще дальше - вопреки тому очевидному факту, что оно было губительным на
протяжении всей истории своего существования.
Что придает атмосфере маленького
провинциального городка или иного захолустья ощущение особой жизненности? Это
не просто пейзаж, принципиально отличающий её от городского, а надежда
освобождения от вмешательства организаций в семейную жизнь. "Отцы
отечества" не столь пристально надзирают за такими местами. Но где их
присутствие больше всего ощущается, так это в школах, которые даже там давят
всех свим неумолимым диктатом ненависти, зависти, конкуренции и иерархичности в
виде оценок и разделения на классы. Но всему этому там имеется противоядие в
виде домашней и общинной жизни.
Это занятие под названием
"образование", хотя по сути оно является муштрой, служит интересным
примером конфликта ценностей между организацией и традиционной общиной. На
протяжении ста пятидесяти лет государственное образование в качестве своей
главной задачи провозглашало подготовку детей к экономическому успеху в жизни.
Хорошее образование приравнивалось к хорошей должности, к хорошему жалованью, к
хорошему барахлу. Это стало всеобщим национальным лозунгом, провозглашенным
и Гарвардами, и средними школами. Этот рецепт даёт возможность легко
манипулировать и запугивать и родителей, и учеников, поскольку такая
взаимосвязь не подвергается сомнению. Интересно отметить, что Американская
ассоциация учителей сформулировала в качестве одной из своих миссий задачу
убеждать работодателей в том, что они должны принимать людей на работу и
продвигать их по службе, руководствуясь их оценками в школе, чтобы всё шло
согласно формуле "школьные оценки = деньги", чего она уже добилась в
области медицины и юриспруденции в результате многолетнего политического
лоббирования. До сих пор при приеме на работу и продвижении сотрудников предприниматели
руководствовались старым добрым здравым смыслом, используя как критерий не
оценки, а работоспособность и своё личное мнение, однако возможно, что они ещё
недолго будут сопротивляться этому нажиму с формулирует.
Абсурдность определения образования как
экономической ценности становится очевидной, если мы зададимся вопросом: какова
выгода в понимании образования как способа дальнейшей интенсификации
безудержного потребительства, загаживающего землю, воздух и воду на нашей
планете. Следует ли далее поучать людей, что якобы можно купить счастье, хотя когда
действительность свидетельствует, что это невозможно? Следует ли игнорировать
данные о том, что наркомания, алкоголизм, самоубийства подростков, разводы и
другие проявления отчаяния - это скоре бич преуспевающих, чем бедняков?
С этим вопросом о смысле, от которого мы столь
долго прятались, связано понимание болезни, которая нас убивает, и поиск лекарства
от неё. Что же в итоге всех этих лет можно считать целью массовой школы? Ответ:
"Умение писать, читать и считать" неприемлем, так как при правильном
подходе на это дело в общей сложности требуется менее, чем сто часов, и многое
свидетельствует о том, что каждый может легко освоить это самоучкой в
подходящей обстановке и за соответствующее время.
Так зачем же мы в запираем своих детей с чужими
людьми на двенадцать лет в этом принудительном заведении? Явно не для того,
чтобы некоторые из них смогли стать богачами. Даже если бы это так и было, в
чем лично я сомневаюсь, то разве любое здоровое общество не сочтёт такое
образование бесспорно неправильным? Ведь оно отчуждает и сортирует людей,
заставляя их конкурировать друг с другом и публично унижая неудачников,
буквально деградируя их, сортируя их в "брак" плохими оценками. А
итогом для победителей является перспектива покупать больше барахла. Я
не думаю, что кого-либо радует столь дурацкий итог. Меня не оставляет чувство,
что если мы сможет ответить на вопрос о том, чего же мы хотим добиться от детей,
запертых в школы, мы сразу поймем, в каком пункте мы взяли неправильное
направление. У меня достаточно веры в воображение и сообразительность
американцев, чтобы считать, что тогда в этом пункте мы найдём лучший путь, и
более того, у нас появится целый ассортимент лучших направлений.
Я твёрдо знаю одно: что большинство из тех,
кому хоть немного знакомо чувство родительской любви, хочет, чтобы оно было
известно и их детям. И еще я знаю, что тогда вы должны ощущать привязанность к
тому месту, где живёте - к его холмам, улицам, рекам, озерам и людям, - или
иначе вы всегда будете вести жалкую, незавидную жизнь чужака. Открытие для себя
смысла и достойной цели жизни - вот главное в образовании. Мне
совершенно непонятно, как этого достичь, если заточить детей в изоляции от
окружающего мира.
V
Важное отличие общины от организации - это то,
что общины имеют естественные границ; их рост либо прекращается, либо они умирают.
Причина этого простая: в спаянной общине каждый её член - это особенная
личность, которая раньше или позже осознаётся
как таковая всеми другими членами общины. В результате это постоянное внимание
даёт каждому, богатому или бедному, ощущение собственной значимости, потому что
значимость ощущается лишь тогда, когда окружающие обращают на тебя внимание. Конечно
внимание можно купить, но это - совсем другое дело. Прямая
противоположность - это жизнь фальшивой общины, где вы живете рядом с
посторонними, игнорируя их и находясь под постоянной угрозой столкновения с
неприятными вам чужаками. В такой псевдо-общине вы по большей части ведёте
анонимное существование, потому что вы его желаете из‑за всевозможных
опасностей, которым вас могут подвергнуть другие люди, если обратят внимание на
ваше существование. Привлечь к себе внимание в псевдо-общине можно разве что
купив его, потому что преобладающая в ней атмосфера – это атмосфера равнодушия.
Псевдо-община - это лишь разновидность организации: в ней дружба и преданность
эфемерны, ее проблемы считаются проблемами кого-то другого (то есть того, кому платят
за их решение), в ней и дети, и старики по большей части рассматриваются как
обуза, и наиболее распространённая мечта каждого - уехать куда-то, где жизнь
лучше, бесконечно "меняя шило на мыло".
В отличие от настоящих общин псевдо-общины и
другие унифицированные организации, такие как школы, раздуваются беспредельно до
тех пор, пока им это позволяют. "Больше" вовсе не значит
"лучше", но "больше" всегда означает выгоду для людей,
которые получают доход от организации. Именно таков тайный мотив за нынешними требованиями еще более увеличить
школьную систему: очень многие смогут заработать большие деньги, если этот рост
продолжится.
В отличие от неафишируемых и порой не
поддающихся измерению радостей общинной и семейной жизни, успех в организациях всегда
измеряется конкретным числовым показателем достижений: "Сколько оценок
"отлично"? На сколько килограммов похудели? Сколько получено запросов?"
Конкуренция -это жизненная сила организаций, и их излюбленный стиль - это точность,
выраженная достигнутым местом в
конкурентной борьбе.
Конкуренция предпринимателей (если она
действительно имеет место) обычно выгодна для клиентов; она побуждает бизнес к
максимальной результативности. Однако конкуренция внутри такой организации, как
школа, – совсем другое дело. В школе конкуренция ведётся за то, чтобы быть любимчиком
учителя, а это зависит от неисчислимого множества различных субъективных
факторов; фаворитизм всегда отчасти необъективен, а часто приносит большой
вред. Он порождает зависть, недовольство и веру в магию. А учителям в свою
очередь приходится конкурировать за произвольно проявляемую благосклонность
администраторов, от которых зависит получение хороших или плохих классов,
хороших или плохих помещений, за доступ к оборудованию и прочему, делая их
заложниками покорности, подобострастия и чинопочитания. Культура школы основана
на целой системе материальных поощрений и наказаний: плохих и хороших оценок, выдворения
из класса, "золотых звезд", "хороших" классов, и доступа к
копировальной технике. В её стенах делается противоположное всему тому, что известно
о том, почему люди стремятся к знаниям и успехам.
Ещё один важный фактор, разделяющий общины и
организации - это отношение к правдивости. Если вы нарушите слово в общине, то все
об этом узнают и вам серьезно не поздоровится. Но во всех крупных организациях
ложь ради личной выгоды является нормой поведения; в школе она тоже входит в
правила игры. Родителям большей частью лгут или говорят полуправду, потому что
их обычно считают противниками. По крайней мере так было во всех школах, где я
работал. Только самые глупые сотрудники не прибегают ко лжи; наказания в случае
разоблачения практически не существуют, а выгода в случае удачи может быть
значительной. Разоблачать злоупотребления в организации - это верный способ
получить взбучку или подвергнуться безжалостным гонениям. Правдоискатели
никогда не получают продвижения по службе, так как выступив в общественных
интересах один раз, они вполне могут совершить это снова.
Я считаю Реймский собор лучшим примером того,
что может совершить община и что мы рискуем потерять, не понимая разницы между
такими человеческими чудесами и социальным механизмом, называемым организация.
Реймский собор строился вручную на протяжении ста лет людьми, работавшими день
и ночь. Каждый работал добровольно, никакого принуждения к труду не было. (Наглая брехня церковников о тогдашних
феодальных порядках - примечание behaviorist-socialist) Ни в одной
школе не преподавали в качестве предмета строительство соборов. (Были специальные цеха строителей -
по-немецки "Bauhütte" - с жёсткой иерархией мастеров, подмастерий и
"учеников" - примечание behaviorist-socialist)
Что вдохновляло людей работать вместе на
протяжении ста лет? Что бы это ни было, но кажется, что этому стоит поучиться.
Мы знаем, что работники были объединены узами семейственности и дружбы и как
круг друзей знали, какой собор им нужен. Папы и архиепископы не имели к этому
никакого отношения; готическая архитектура как таковая была плодом чистого
вдохновения; готический собор стоит как маяк, освещающий всё на пути свободной
человеческой общности. Он является тем образцом, по которому можно мерить наши
собственные жизни. (Бред, полное незнание
средневековых порядков. Именно епископы рассылали монахов выманивать из
крепостного населения натуральные "подаяния" и последние гроши на
оплату строительства - под страхом вечных мучений в "геенне огненной"
- примечание behaviorist-socialist)
В Реймсе крепостные, фермеры и крестьяне
заполнили огромные площади окон потрясающими по красоте витражами, но никто из
них и не подумал оставить где‑либо свою подпись. Никто не знает, кто
спроектировал и создал эти витражи, так как в то время еще не существовала
современная форма саморекламы организаций, разлагающая общинный дух. Сквозь все
прошедшие века они и теперь возвещают нам, что значит быть настоящим человеком.
VI
Общины – это коллективы, объединяющие семьи и
друзей, для которых самое главное - распространение связей семейственности на
целую группу названых братьев и сестёр (побратимов). Они представляют собой
сложные взаимосвязи общности и взаимных обязательств, распространяющиеся за
пределы индивидуального крестьянского хозяйства.
Когда общественная интеграция жизни,
являющаяся результатом принадлежности к семье или общине, становится
недоступной, то единственной альтернативой помимо жизни в одиночестве является
поиск искусственной интеграции в одну из многочисленных существующих ныне
организаций. Но это - гнилой компромисс! Искусственная интеграция, навязываемая
организациями людям - вспомните например общежития в колледжах или студенческие
корпорации "буршей", - внешне кажется прочной, но на самом деле
слабая; кажется спаянной, но на деле оказывается хрупкой; якобы долговременная,
но обычно эфемерная. И как правило, она плохо адаптирована к нуждам людей,
просто надев маску полезности.
Итак, добро пожаловать в мир школы. Мы должны
усвоить понимание школьной реформы как прекращение изоляции школы, которая
существует как киста в организме, как непроницаемо изолированное от общества
нечто, требующее от нас деньги, наших детей, наше время и ничего не дающее
взамен. Неужели нам нужно еще больше этого?
В последние годы я много думал над проблемой
трансформации системы принудительной школы в некую общину, дающую эмоциональное
удовлетворение, потому что очевидна прямо противоположная тенденция -
значительно увеличить долю времени, которую школа отнимает у детей вместо свободного
времени и времени, проводимого ими в семье и с друзьями. Пресса и телевидение постоянно
запускают пробные шары в этом направлении, а это значит, что некие влиятельные
силы готовят нам усиление принудительной школы, вопреки её воистину ужасным
результатам. Мои знакомые-евреи назвали бы это "chutzpah" - "нахальство",
но для меня это служит свидетельством уверенности этих сил в том, что это им
удастся.
Мне часто возражают, что школа была бы
эффективнее, если увеличить продолжительность школьного дня до от девяти утра
до пяти вечера, или даже от девяти утра до девяти вечера, и упразднить
каникулы. Мол, мы больше не сельская страна, чтобы распускать детей летом на
каникулы для помощи в уборке урожая. И предлагают, чтобы в такой школе в стиле
"нового мирового порядка" дети получали обед, вечернюю прогулку, лечение
и медобслуживание и целый ряд других услуг, что превратит школу в синтетический
инкубатор для детей, и утверждают, что она якобы будет лучше для большинства
детей бедняков, чем их настоящие семьи, и что это якобы уравняет шансы для
мальчиков и девочек из "распадающихся" семей.
Однако мне как учителю кажется, что школа сама
по себе является серьезной причиной распада семей и общин. Она отчуждает детей
от родителей и препятствует их совместной заинтересованной жизни друг с другом.
Школа удушает семейную жизнь, отбирая то критическое время, необходимое для
развития полноценной семьи, а потом сама же и обвиняет семью в том, что она
распадается. Это похоже на то, как злоумышленник преждевременно выуживает
фотографию из проявителя, а потом обвиняет фотографа в неумелости.
Некоторое время назад сенатор от штата Массачусетс
сказал, что до введения всеобщего принудительного посещения школы уровень
грамотности в его штате был выше. Над этим стоит всерьез задуматься, ведь школы
уже давно достигли максимума своей эффективности и увеличение времени,
проводимого в школе, только ухудшит, а не улучшит положение.
VII
Каким бы ни было образование, его долг -
сделать вас самостоятельной личностью, а не конформистом; оно должно придать
вам силы духа, нужной для преодоления трудностей в жизни; оно должно дать вам способность
найти ценности, которые стали бы ориентиром вашей жизни; оно должно сделать вас
духовно цельным человеком, любящим своё дело, где бы и с кем бы вы ни были; оно
должно научить вас действительно важной вещи: как жить и как умереть.
Развитию образования в США вредит теория
социальной инженерии, утверждающая, что есть только один правильный способ
вырастить взрослого из ребёнка. Это - древнеегипетская идея, символ которой -
пирамида с глазом на вершине, изображенная на тыльной стороне однодолларовой
купюры, на лицевой стороне которой изображен Джордж Вашингтон. Согласно этой
идее, каждый человек - это камень, занимающий определенное положение в пирамиде.
Эта идею излагали во множестве разновидностей, но по сути она выражает
мировоззрение тех, кто обуян жаждой власти и господства над другими идеей и занят
стратегическим манипулированием в целях удержания своего господства.
Возможно, она была полезна для фараонов, но
нам она явно не принесла пользы. В самом деле, исторический опыт не
подтверждает того, что в процессе взросления должна доминировать какая‑то
единственная идея, однако поборники этой идеи никогда прежде не были так близки
к победе, как теперь. Шум массы людей, уподобившейся пчелам в улье по заветам
Фрэнсиса Бэкона и описанной Гербертом Уэллсом в романе "Когда спящий
проснется", еще никогда не звучал так громко, как теперь.
Суть защиты дорогих американцам идеалов
неприкосновенности личности, её разнообразия и индивидуальности заключается в
том, как мы воспитываем наших детей. Дети учатся тому, чему их учит жизнь.
Заприте детей в классе, и они проживут жизнь в невидимой клетке, лишенные
возможностей сотрудничества; постоянно прерывайте их занятия звонками и
сиренами, и они научатся тому, что нет важных дел, которые нельзя бросить, не
закончив; заставьте их вымаливать разрешение на то, чтобы сходить в туалет, и
они станут лгунами и подхалимами; высмеивайте их, и они будут бояться общения с
людьми; позорьте их, и они найдут сотни способов мстить. Привычки, прививаемые
такими могущественными организациями, как школа, смертельно опасны.
Напротив, личность, семья и община являются по
определению проявлениями своеобразия, а вовсе не
"единственно-правильного-пути-развития". Свободное время абсолютно
необходимо для развития личности, и оно также совершенно необходимо для
развития индивидуальной системы ценностей, без которой мы вообще не личность. Дети
и семьи должны быть избавлены от государственного надзора и понукания, иначе у
них не сможет развиться индивидуальный характер. Без этого свобода не
имеет смысла.
Мой опыт как учителя состоит в том, что и теория,
и практика массового образования фатально ошибочны, ибо они не могут служить
развитию демократической логики нашей национальной идеи, потому что они предали
принцип демократии. Принцип демократии по‑прежнему является лучшей национальной
идеологией, хотя в настоящее время она не проводится в жизнь.
Массовое образование не может способствовать
созданию справедливого общества, потому что его повседневная практика состоит
из манипулируемой конкуренции, угнетения и запугивания. Школы, рост которых был
разрешен, не способствуют воспитанию духовных ценностей, дающих смысл жизни
любого человека, бедного или богатого, так как они сами сотканы из
византийского гобелена наград и угроз, пряников и кнутов. Официальные
привилегии, оценки или прочие побрякушки подвластным не имеют ничего общего с
образованием; это всё - атрибуты рабства, а не свободы.
Массовая школа калечит детей. Нам она вовсе не
нужна. И под предлогом того, что она-то и есть образование, она обчищает наши
карманы, как это предвидел Сократ еще тысячи лет назад. Истинное образование
безошибочно узнаётся по тому, что оно стоит не очень дорого и не нуждается в
дорогих игрушках или инструментах. Опыты, которые оно ставит, и уверенность в
себе, движущая им, практически бесплатны. На нём трудно нажиться. А вот система
школ является чудесным надувательством, которое становится все более и более
изощренным.
Шестьдесят пять лет назад Бертран Рассел, один
из великих математиков двадцатого столетия, великий философ, да к тому же в
родстве с королём Англии, понимал, что массовая школа в США имеет глубоко
антидемократическую направленность, что она - инструмент искусственного создания
национального единства путем уничтожения разнообразия людей и той кузницы,
которая это разнообразие порождает, - семьи. По мнению лорда Рассела, массовая
школа штампует типичного американского ученика: антиинтеллектуального,
суеверного, неуверенного в себе и имеющего меньше того, что Рассел называл
"внутренней свободой", чем его (или ее) сверстники в любой из
известных ему стран как в прошлом, так и в настоящем. Эти оболваненные школой
дети становились потом гражданами со слабым "массовым" характером,
одинаково презирающими блеск ума и эстетику и неадекватными в деле преодоления
кризисов в своей личной жизни.
Американское национальное единство всегда было
центральной проблемой американской жизни. Она была заложена нашим искусственным
началом и завоеванием целого континента. Она была актуальна в 1790 году и
остается актуальной, может быть, даже в большей мере, двести лет спустя. Где‑то
примерно в период Гражданской войны мы прибегли к искусственным методам ускоренного
движения к желаемому единству. Принудительная школа стала одним из таких
методов. "Залучите детей!" - как говорил Джон Коттон в Бостоне
колониального периода, и это казалось столь хорошей идеей, что люди,
рассматривавшие "единство" как нечто вроде религиозной идеи, так и
поступили. Потребовалось тридцать лет, чтобы сломить упорное сопротивление
людей, но к 1880 году желаемое свершилось - наши дети попали "им" в
руки. И за последние сто десять лет толпа сторонников
"единственно-правильного-пути-развития" всё пыталась без успеха
сообразить, что же делать с детьми.
Наверно, настало время попробовать что-то
другое. "С хорошими заборами имеешь хороших соседей", - сказал Роберт
Фрост. И естественный способ научиться жить вместе в обществе - это сначала
научиться жить раздельно - как личности и как семьи. Только когда человек уверен
в себе, он может быть уверен и в окружающих.
Но проблему единства мы пытались решить механически,
как будто можно навязать промышленное решение, согнав в толпу разные семьи и
общины под общую унифицирующую крышу таких учреждений, как принудительная
школа. Результатом этой затеи стало предательство демократических идеалов,
являвшихся единственным оправданием нашего национального эксперимента.
Попытка ускорить этот процесс продолжается, и сейчас
она разрушает семьи и общины точно так же, как и раньше. Возродите их, и новое поколение
начнёт с нашей помощью учиться само - точно так же, как это было на заре
нашего государства. Сейчас они работают исключительно за деньги, а это никогда
не было первоклассным стимулом. Сломайте систему школ-организаций, отмените
учительские лицензии, позвольте конкурировать за клиентуру при наборе учеников
любому способному учительствовать, приватизуйте всё это дело - короче,
доверьтесь системе свободного рынка. Я знаю, что это легче сказать, чем сделать,
но разве у нас есть другая альтернатива? Нам нужно меньше школы, а не
больше." (Буквально приватизаторский
лозунг Маргарет Татчер: "TINA - There Is No Alternative" - "У нас нет альтернатив"
- примечание behaviorist-socialist)
-
Автор рисунка: Steve Cutts
