БИХЕВИОРИСТСКИЙ СОЦИАЛИЗМ ВЫВЕДЕТ РОССИЮ ИЗ ТУПИКА

--

Думаю, вряд ли кто теперь может отрицать, что резкий поворот нашей страны и её правительства по наущению западной пропаганды от социализма назад к паразитическому мафиозно-олигархическому капитализму был безумной исторической ошибкой. Отрадные изменения, вводимые ныне президентом Путиным, всё ещё не имеют систематического характера и поэтому не дают народу уверенности в том, что возврат к дьявольской свистопляске предателей - прозападных бздиссидентов и либерастов - более не возможен.

Для того, чтобы народ имел веру и стремление в будущее, правительство должно представить ему хотя бы в общих чертах предстоящий курс государственного корабля "Россия". Этот курс, несомненно, обдумывают очень многие интеллигентные и облеченные властью русские люди. Они понимают, что России - народу и правительству - срочно нужна новая социально-политическая доктрина. Она нужна позарез, но её всё ещё нет. Во всяком случае, я пока не вижу ничего действительно конкретного и серьёзного.

Поэтому в порядке инициирования дискуссии на эту тему излагаю здесь мои предложения. Я считаю, что эта доктрина должна иметь строго естественнонаучную (не гуманитарную) основу. Из того, что имеется в настоящее время, на роль этой основы лучше всего подходит экспериментальный анализ поведения и технология социальной инженерии, которые обычно называются "радикальным бихевиоризмом".

Отцом радикального бихевиоризма, как я здесь неоднократно писал, является покойный профессор Гарвардского Университета Беррес Ф. Скиннер (Burrhus F. Skinner). За последние годы я перевёл на русский язык и выложил на моём блоге в "Интернете" ряд работ проф. Скиннера и его сотрудников, которые дают общее представление об этом направлении науки о поведении. Список этих переводов смотри в предыдущей блогозаписи. Большинство этих переводов снабжены моими актуальными комментариями. Кроме того, я поместил на блоге довольно много собственных заметок на тему радикального бихевиоризма.

Внимательный читатель этих материалов может сделать справедливый вывод, что исследования в этой области научного знания были в основном завершены самим проф. Скиннером и его сотрудниками, и теперь "радикальный бихевиоризм" представляет собой такую же завершенную концептуально-методологическую систему, как в математике - дифференциальное исчисление или в общей химии - периодическая система элементов.

В случае "радикального бихевиоризма" досконально изученные проф. Скиннером закономерности оперантного поведения (и управления им) теперь могут использоваться как надёжная основа не только для практического анализа межличностного и общественного поведения, но и для его целенаправленного систематического изменения, то есть для технологии социальной инженерии.

При этом надо кратко пояснить, что "радикальный бихевиоризм" Скиннера отчасти является триумфальным завершением незаконченных трудов И.П. Павлова и В.М. Бехтерева, которое стало возможным благодаря выработке Скиннером концепции операнта, которая дополнила и во многом заменила классическую концепцию рефлекса. В силу этого бихевиористский анализ поведения является отраслью естествознания, в отличие от чисто гуманитарной спекулятивной (интроспекционной) когнитивистско-менталистской психологии, вот уже тридцать лет занимающейся толчением в ступе воды, или вернее - идеалистического тумана. Это мнение о когнитивизме было многократно высказано проф. Скиннером, я тут лишь повторяю его.

В сфере прикладных исследований проф. Скиннер создал серьёзный задел практического применения своих научных открытий, например для программированного обучения, включая применение обучающих машин, для излечения психически больных, для дрессировки животных и т.п.

Для нынешней России учение проф. Скиннера - "радикальный бихевиоризм" - может иметь принципиальное, воистину судьбоносное значение. Для понимания этого необходимо вспомнить, что история России представляет собой череду попыток копировать Запад. (Даже те, кто в 19-м веке критиковали западничество - славянофилы - были во многом продуктом проникновения в Россию европейской идеологии государственного национализма). Говоря вкратце, государственная власть России имела три социально-политические доктрины:

-- Абсолютизма - "самодержавие, православие и народность". Эта доктрина была скопирована с европейского абсолютизма и основана на рационалистической фикции "просвещенной монархии". На практике это означало сословные привилегии дворян и косность бюрократического аппарата, плюс коррупцию (придворных и чиновничества). Эта система выстояла (со времени основания Петром I) два столетия. Первое поражение она потерпела в Крымскую войну, а сметена была Октябрьской революцией.

-- Марксизма-ленинизма - "государство диктатуры пролетариата, партия - наш рулевой, пролетарский интернационализм". Эта доктрина была скопирована с европейского марксизма, но творчески адаптирована Лениным к специфически российским условиям. Многолетнее правление Сталина перевело эту систему на традиционные рельсы. Появились привилегированная верхушка - партийная номенклатура, плюс бюрократический управленческий аппарат, плюс новое "колхозное" крепостное право. Выстояв в Великую Отечественную войну, система разложилась в правление Брежнева, причём развратившаяся и обленившаяся номенклатура в результате ельцинского антисоветского путча 1993 года призвала новых "варягов" - западный империализм - безраздельно хозяйничать в стране руками своих марионеток - олигархов и либералов.

-- Либерализма - "свобода рынка, частная инициатива, демократия". Эта доктрина была воистину по-рабски и бездумно заимствована с Запада, когда её бесперспективность и разрушительность были уже доказаны теоретически (марксизмом) и практически (мировыми войнами и экономическими кризисами). Ею были порождены мафиозно-уголовная привилегированная верхушка - олигархи, плюс развращённый всевластием доллара чиновничий аппарат, плюс целый пандемониум псевдоинтеллигентных болтунов-грантоедов, захвативших монопольные позиции в российских масс-медиях, где они по-попугайски повторяют западную пропаганду. Эта ненавистная народу идеология, служащая фиговым листком для системы олигархического грабежа страны и чиновничьей коррупции, продержалась двадцать лет и заслужила лишь coup de grâce, который её прикончит.

Сейчас идеология либерализма всё ещё остаётся официальной, но президент Путин принимает конкретные меры по возрождению страны, идущие вразрез с этой идеологией, отводящей России роль отсталого сырьевого придатка Запада.

Однако должен повторить, что эта политика президента Путина ведётся как бы с "чёрного хода", с многочисленными реверансами в сторону "наших западных партнёров" и идеологии либерализма. Этой политике явно нужна новая (то есть не скомпрометированная, а перспективная) государственная социально-политическая доктрина.

Компрометация государственных доктрин, неизбежно ведущая их к краху, происходит в результате превращения их идеалистических, идеологических компонентов в пустую демагогию в результате столкновения с общественно-политической реальностью. Абсолютизм и либерализм по содержанию полностью идеологичны, а в марксизме-ленинизме научна лишь критика капитализма, тогда как его положительное содержание - власть трудящихся, советская демократия и социализм - было полностью идеологично. Это положительное содержание неизбежно стало жертвой циничного лицемерия и демагогии, которые привели советскую систему к бесславному концу в результате горбачевской катастройки.

Всё ещё не имея социально-политической доктрины, отвечающей нынешним требованиям, руководство России поневоле осторожно делает вид, что устраивается между двух идеологий - "имперской" идеологией (абсолютизма без царя) и либеральной. А опереться на идеологию марксизма-ленинизма ему категорически нельзя, ведь это означало бы новый разворот государственной политики на 180°. Со всеми вытекающими из этого интригами, пакостями, пинками и руганью со стороны "цивилизованного" Запада. Всё это очень печально.

Поэтому спешу без ложной скромности заявить, что выход из этого положения есть, что новая, отвечающая требованиям современности социально-политическая доктрина российской государственности в общих чертах готова и на неё следовало бы по меньшей мере обратить внимание.

Все её компоненты полностью научны: её отрицательное содержание - это либеральная критика абсолютизма и марксистская критика либерализма (капитализма), а её положительное содержание - радикальный бихевиоризм, т.е. экспериментальный анализ поведения и управление поведением - технология социальной инженерии. В ней нет ни грамма идеологии, потому что она не окрылена идеалами рационализма, а прочно заякорена в бескрылом прагматизме и эмпиризме, что на деле означает, что все политические решения должны до своего внедрения в практику проходить опытную проверку. Она созидательна, а не разрушительна, представляя собой постепенную эволюционную оптимизацию существующей системы общественных и межличностных отношений, а не их революционную ломку.

А так как российская государственность должна опираться на весь народ в своём ставшем уже традиционным противостоянии Западу с его исконными, но на данный момент спрятанными под фиговым листком либерализма доктринами фашизма (корпоративной государственности) и неофеодальной власти глобальной закулисной олигархии миллиардеров, манипулирующей поведением толп аполитичного двуногого быдла, то новая общественно-политическая доктрина России должна быть истинно народной, то есть руководствоваться принципами социальной справедливости и политической активности всех и каждого. В силу всего вышеизложенного я не могу назвать эту доктрину иначе, как бихевиористский социализм. Звучит непривычно, но суть выражает правильно.

СПИСОК ПЕРЕВОДОВ ЛИТЕРАТУРЫ ПО БИХЕВИОРИЗМУ НА ЭТОМ БЛОГЕ

--

Вот, подвёл промежуточный итог. Если говорить честно, то дело только начато. Того, что надо обязательно перевести на русский язык, ещё в несколько раз больше. Мне надо меньше отвлекаться на писание злободневных заметок...

СКИННЕР: ШКОЛА БУДУЩЕГО - 1 http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/09/1_17.html

СКИННЕР: ШКОЛА БУДУЩЕГО - 2 http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/09/2_17.html

СКИННЕР: ПРОИСХОЖДЕНИЕ КОГНИТИВНОГО МЫШЛЕНИЯ - 1 http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/09/1.html

СКИННЕР: ПРОИСХОЖДЕНИЕ КОГНИТИВНОГО МЫШЛЕНИЯ - 2 http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/09/2.html

СКИННЕР: ЧЕМ ПЛОХА ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ЗАПАДА? - 1 http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/08/1.html

СКИННЕР: ЧЕМ ПЛОХА ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ЗАПАДА? - 2 http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/08/2.html

ПРОФ. СКИННЕР ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ПРОФ. ЭВАНСА - 1 http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/06/1_6399.html

ПРОФ. СКИННЕР ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ПРОФ. ЭВАНСА - 1А http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/06/1_17.html

ПРОФ. СКИННЕР ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ПРОФ. ЭВАНСА - 2 http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/06/2_7256.html

ПРОФ. СКИННЕР ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ПРОФ. ЭВАНСА - 2А http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/06/2_939.html

ПРОФ. СКИННЕР ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ПРОФ. ЭВАНСА - 2Б http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/06/2_23.html

ПРОФ. СКИННЕР ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ПРОФ. ЭВАНСА - 3 http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/07/3_7.html

ПРОФ. СКИННЕР ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ПРОФ. ЭВАНСА - 3А http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/07/3.html

ПРОФ. СКИННЕР ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ПРОФ. ЭВАНСА - 4 http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/07/4_15.html

ПРОФ. СКИННЕР ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ПРОФ. ЭВАНСА - 4А http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/07/4.html

ПРОФ. СКИННЕР ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ПРОФ. ЭВАНСА - 5 http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/07/5_17.html

ПРОФ. СКИННЕР ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ПРОФ. ЭВАНСА - 5А http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2014/07/5.html

СКИННЕР: ЧТО ТАКОЕ НЕНОРМАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ? http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2013/01/blog-post.html

СКИННЕР: СВОБОДА И УПРАВЛЕНИЕ ЛЮДЬМИ http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2012/11/blog-post_22.html

СКИННЕР: ПОЧЕМУ Я НЕ ПСИХОЛОГ-КОГНИТИВИСТ http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2012/11/blog-post.html

ТОЛКОВЫЙ СЛОВАРИК ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ НАУКИ О ПОВЕДЕНИИ http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2012/08/blog-post_13.html

ТАК ЧТО ЖЕ ЭТО ТАКОЕ - РАДИКАЛЬНЫЙ БИХЕВИОРИЗМ? (Скиннер, Факторы подкрепления. Теоретический анализ) http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2011/07/blog-post_29.html

ТАК ЧТО ЖЕ ЭТО ТАКОЕ - РАДИКАЛЬНЫЙ БИХЕВИОРИЗМ? (2) (Скиннер, Уолден-Два, главы13 и 14) http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2011/08/2.html

ИГОРЬ БЕРКУТ: ПОЧЕМУ ОЛИГАРХО-БАНДЕРОВСКАЯ УКРУИНА ОБРЕЧЕНА

Очень советую посмотреть два видеоинтервью с Игорем Беркутом. Он - прежде всего не липовый, а настоящий эксперт, действительно знающий и понимающий обстановку; при этом он говорит правду, а не скрывает её; кроме этого, он обаятелен, и поэтому его приятно слушать. Так что у него многие могут не только почерпнуть знания, но и кое-что перенять - прежде всего приветливую и одновременно авторитетную манеру общения.

Сначала посмотрите сравнительно новое видео, от 13 августа 2014 года, здесь: http://www.youtube.com/watch?v=qUQS7gBlAh8

--

А потом - старое видео от 30 мая 2014 года, чтобы убедиться в том, что всё вышло теперь примерно так, как он тогда рассказывал, здесь: http://www.youtube.com/watch?v=BY48cZh50Do

--

Ну а о манере общения - теме, которая стала актуальной благодаря хамству пиндосских обамопсак и либерастской альбацни - я собираюсь немного попозже выложить небольшую подборку выдержек из "Писем к сыну" Честерфилда.

БЕХТЕРЕВ: ВНУШЕНИЕ И ЕГО РОЛЬ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ - 1

--

Выкладываю вторую и последнюю главы книги "Внушение и его роль в общественной жизни" замечательного русского физиолога и психиатра Владимира Михайловича Бехтерева. Эта книга, написанная более ста лет тому назад, отнюдь не утратила своей актуальности и забыта совершенно напрасно. Её чтение (полный текст здесь: http://psylib.org.ua/books/behtv01/ ) даст чёткое понимание того, как агенты ЦРУ США, воистину по-дьявольски злоупотребляя достижениями науки о поведении, устраивают "цветные революции", "джихады" и "майданы".

Предварительно должен заметить, что во-первых, ценность этой книги - в строго научном подходе к явлению внушения. Бехтерев не занимался заумным теоретизированием - любимым занятием псевдоученых-"психоаналитиков" вроде Фрейда, а также нынешних когнитивистов. То, что Бехтерев в своей книге называет "общим сознанием" - это "подсознательное" и "бессознательное" фрейдистов. Образное описание Бехтерева, что внушение проникает (цитирую):

" ... в нашу психическую сферу уже не с парадного хода, а, если можно так выразиться, с заднего крыльца, ведущего непосредственно во внутренние покои нашей души (...) Проникая в сознание без активного участия "я" субъекта, внушение остается вне сферы личного сознания, благодаря чему и все дальнейшие его последствия происходят без контроля "я" (конец цитирования)

объясняет тот факт, почему западная реклама и пропаганда столь вездесущи и навязчивы. Они действуют якобы "ненасильственно", но мозоля наши глаза и уши, утомляя восприятие, переводя нас в пассивное состояние. Именно поэтому западная (и вообще буржуйская) реклама и пропаганда - страшный яд, который надо уничтожать немедленно, повсеместно, без остатка и без пощады.

Точно таким же образом, но насильно, производится ломка сопротивления личности при изнуряющих допросах.

Во-вторых, книга Бехтерева является предвосхищающим свидетельством правоты бихевиоризма, рассматривающего человека не как разумное существо, а как существо, способное к разуму. Особенно следует отметить, что Бехтерев почти по-бихевиористски обращает главное внимание не на внушаемые "идеи", а на то, что теперь известно как оперантный механизм изменения поведения внушением. (Советую заглянуть, например, в главу "Паники среди людей и животных", где описывается, как выдрессированным сигналом удалось остановить скачущих в панике лошадей)

Хорошо бы узнать, каким сигналом можно было бы остановить скачущих под дудку ЦРУ фанатов-евромайдаунов и фашистские зверства нацгадов-бандеропитеков...

В заключение - актуальный пример западной пропаганды. О том, как даже вокруг смерти Бехтерева в декабре 1927 года русофобская и антисоветская лавочка "Википедия" городит свои пошлые, гаденькие мифы.

Англоязычная "Википедия" авторитетным тоном, c "научной" ссылочкой, нахраписто винит Сталина в смерти Бехтерева (привожу цитату на английском, переводить на русский такую чушь не желаю):

"There is a lot of mystery surrounding the death of Bekhterev. It is known for certain that Bekhterev died in 1927, but controversy exists surrounding his death. Bekhterev was a co-founder of the First All-Russian Congress of Neurologists and Psychiatry, held in December 1927 in Moscow and was appointed as an Honorary President of this Congress. On December 23, 1927, after having lectured on child neurology at the Congress, Bekhterev went to Kremlin to examine Joseph Stalin. About 3 hours later he came back to the Congress for a meeting and said to some colleagues there: ‘I have just examined a paranoiac with a short, dry hand’. The day after, Bekhterev suddenly died, causing speculation that he was poisoned by Stalin as revenge for the diagnosis.

"Bekhterev’s regular activities in the autumn and winter months of 1927, and even up to the last days of his life, showed no indications of worsening health despite the scientist’s more than 70 years of age."

- Shereshevsky A. M., "The Mystery of the Death of V. M. Bekhterev". The Bekhterev Review of Psychiatry and Medical Psychology (Washington, D.C.: American Psychiatric Press, Inc.): 84. 1992.

Moreover, after Bekhterev's death, Stalin had Bekhterev's name and all of his works removed from textbooks." (конец цитаты)

Однако русскоязычная "Википедия", напротив, доверительным шепотом старой сплетницы разводит "плюрализм" (цитирую):

"По официальной версии, причиной смерти стало отравление консервами. Существует версия, что смерть Бехтерева связана с консультацией, которую он незадолго до гибели дал Сталину. Но прямых свидетельств, что одно событие связано с другим, нет.

По мнению правнука В. М. Бехтерева, С. В. Медведева, директора «Института мозга человека»:

«Предположение, что мой прадед был убит, это не версия, а вещь очевидная. Его убили за диагноз Ленину - сифилис мозга». (конец цитаты)

Но тут же "Википедия" ненароком поместила эту почтовую марку СССР, посвященную 25-летию со дня смерти Бехтерева, выпущенную в 1952 году,

--

когда Сталин здравствовал, тем самым противореча "версии" о вине Сталина и собственному лживому утверждению, выделенному выше красным шрифтом.

Зачем "Википедия" вытворяет всё это? Да затем, чтобы почтеннейшая публика после чтения подольше терзалась вопросом: "Ну так за кого же большевики убили Бехтерева: за Ленина или за Сталина?" А позже, утомившись этим, горько вздохнула и усвоила внушение, что: "Да это без разницы - ведь они, большевики, все поголовно злодеи и убийцы..."

* * *

"ОПРЕДЕЛЕНИЕ ВНУШЕНИЯ

Очевидно, что сущность внушения заключается не в тех или других внешних его особенностях, а в особом отношении внушенного к "я" субъекта во время восприятия внушения и его осуществления.

Вообще говоря, внушение есть один из способов воздействия одних лиц на других, которое производится намеренно или ненамеренно со стороны воздействующего лица и которое может происходить или незаметно для внушаемого лица, или даже с его ведома и согласия.

Для выяснения сущности внушения мы должны иметь в виду, что наше восприятие может быть активным и пассивным. При первом обязательно участвует "я" субъекта, которое направляет внимание, сообразуясь с ходом нашего мышления и окружающих условий, на те или другие внешние впечатления. Последние, входя в психическую сферу при участии волевого внимания и усваиваясь путем обдумывания и размышления, становятся достоянием личного сознания или нашего "я".

Этот род восприятия, приводя к обогащению нашего личного сознания, лежит в основе наших взглядов и убеждений, так как дальнейшим результатом активного восприятия является работа нашей мысли, приводящая к выработке более или менее прочных убеждений. Последние, входя в содержание нашего личного сознания, временно могут скрываться в т.н. подсознательной сфере или в сфере общего сознания, но так, что каждую минуту по желанию "я" они вновь могут быть оживлены путем воспроизведения пережитых представлений.

Но кроме активного восприятия многое из окружающего мира мы воспринимаем пассивно, без всякого участия нашего "я", когда внимание наше чем-либо занято, например при сосредоточении на какой-либо мысли, или когда внимание наше, вследствие тех или других причин, ослаблено, как это наблюдается например в состоянии рассеянности.

И в том, и в другом случае предмет восприятия не входит в сферу личного сознания, а проникает в те области нашей души, которые мы можем назвать общим сознанием. Это последнее является в известной мере независимым от личного сознания, благодаря чему все, что входит в сферу общего сознания, не может быть нами по произволу вводимо в сферу личного сознания. Но тем не менее продукты общего сознания при известных условиях могут входить и действительно входят в сферу личного сознания, причем источник их первоначального возникновения не всегда даже и распознается личным сознанием.

Целый ряд разнородных впечатлений, входящих в психическую сферу при пассивном восприятии без всякого участия внимания и проникающих непосредственно в сферу общего сознания, помимо нашего "я", образует те неуловимые для нас самих воздействия окружающего мира, которые отражаются на нашем самочувствии, придавая ему нередко тот или другой чувственный тон, и которые лежат в основе неясных мотивов и побуждений, нередко нами испытываемых при тех и других случаях.

Сфера общего сознания вообще играет особую роль в психической сфере каждого лица. Иногда впечатление, воспринятое пассивно, входит затем, благодаря случайному сцеплению идей, и в сферу личного сознания в виде умственного образа, новизна которого нас поражает. В отдельных случаях образ этот, принимая пластические формы, возникает в виде особого внутреннего голоса, напоминающего навязчивую идею, или даже в виде сновидения или настоящей галлюцинации, происхождение которой обычно лежит в сфере продуктов деятельности общего сознания. Когда личное сознание ослабевает, как это мы наблюдаем во сне или в глубоком гипнозе, то на сцену сознания выдвигается работа общего сознания, совершенно не считающаяся ни со взглядами, ни с условиями деятельности личного сознания, вследствие чего в сновидениях, как и в глубоком гипнозе, представляется возможным все то, чего мы не можем даже и представить себе в сфере личного сознания.

Таким образом, для выяснения способа внушения необходимо иметь ввиду разделение нашей психической сферы на личное и общее сознание. Личное сознание, или так называемое "я", при посредстве воли и внимания обнаруживает существенное влияние на восприятие нами внешних впечатлений; оно же регулирует течение наших представлений и определяет выполнение наших произвольных действий. Все, что входит в сферу психической деятельности при посредстве личного сознания, обычно подвергается нами большей или меньшей критике и переработке, приводя к развитию наших взглядов и убеждений.

Этот путь воздействия окружающей среды на наш психическую сферу может быть назван путем "логического убеждения", так как конечным результатом упомянутой переработки всегда является в нас убеждение: "мы убедились в истине, мы убедились в пользе, мы убедились в неизбежности того или другого", – вот что мы внутренне можем сказать себе после того, как в нас совершилась упомянутая переработка внешних впечатлений, воспринимаемых при посредстве нашего личного сознания. Но независимо от того в нашу психическую сферу, как мы уже говорили, могут входить разнородные впечатления при отсутствии к ним какого-либо внимания, иначе говоря, в состоянии рассеянности, когда волевое внимание поглощено какой-либо работой. В таком случае внешние впечатления входят в психическую сферу помимо нашего личного сознания и, следовательно, помимо нашего "я". Они проникают в нашу психическую сферу уже не с парадного хода, а, если можно так выразиться, с заднего крыльца, ведущего непосредственно во внутренние покои нашей души. Это и есть то, что мы называем внушением.

Таким образом, внушение представляет собою непосредственное прививание тех или других психических состояний от одного лица к другому. Иначе говоря, внушение есть ничто иное, как вторжение в сознание или прививание к нему посторонней идеи без прямого непосредственного участия в этом акте "я" субъекта, вследствие чего последнее в большинстве случаев является или совершенно, или почти безвластным его отринуть и изгнать из сферы сознания даже при том условии, когда оно сознает его нелепость. Проникая в сознание без активного участия "я" субъекта, внушение остается вне сферы личного сознания, благодаря чему и все дальнейшие его последствия происходят без контроля "я" и без соответственной задержки. Благодаря этому внушение приводит к появлению той или другой навязчивой идеи, к осуществлению положительных и отрицательных галлюцинаций, или же вызывает развитие психически обусловленной судороги, контрактуры, паралича и т.п.

Вряд ли есть какая-либо возможность сомневаться в том, что внушение относится именно к порядку тех воздействий на психическую сферу, которые происходят помимо нашего "я" и проникают непосредственно в сферу общего сознания. Если нужно определение внушения в нескольких словах, то я должен повторить здесь то, что я сказал уже в первом издании своей брошюры "Роль внушения в общественной жизни" (СПб., 1898 г.):

"Внушение сводится к непосредственному прививанию тех или других психических состояний от одного лица к другому, – прививанию, происходящему без участи воли (и внимания) воспринимающего лица и нередко даже без ясного с его стороны сознания".

Ясно, что в этом определении содержится существенное отличие внушения как способа непосредственного психического воздействия одного лица на другое от убеждения, производимого всегда не иначе, как при посредстве внимания и логического мышления и с участием личного сознания.

Все, что входит в сферу личного сознания, вступает в соотношение с нашим "я", и так как все в личном сознании находится в строгом соответствии и сочетании с "я" субъекта, – сочетании, служащем выражением единства личности, то очевидно, что все входящее в сферу личного сознания должно подвергаться соответственной критике и переработке со стороны "я".

Но также очевидно, что кроме этого способа влияния, действующего на другое лицо при посредстве личного сознания, есть другой способ воздействия в форме внушения, действующего на психическую сферу путем непосредственного прививания психических состояний, то есть идей, чувствований и ощущений и не требуя участия личного сознания и логики.

Очевидно, что внушение в отличие от убеждения проникает в психическую сферу помимо личного сознания, входя без особой переработки непосредственно в сферу общего сознания и укрепляясь здесь, как всякий вообще предмет пассивного восприятия.

Когда по внушению у человека развивается судорога в руке или, наоборот, рука совершенно парализуется, спрашивается, что обусловливает осуществление этого внушения? Очевидно, ничто другое, как непосредственное проникновение внушаемой идей в сферу общего сознания, не координированную с "я" субъекта, вследствие чего последнее не властно над этим внушением и не может ему противодействовать.

Но что мешает "я" с его волевым вниманием допустить внушение проникнуть в общее сознание? Отчего оно не вводит его при указанных условиях в сферу личного сознания?

Оттого, что воля или парализуется верой в силу внушения или субъект не может на внушении сосредоточить волевого внимания; оно поэтому и входит в сферу общего, а не личного сознания, давая тем самым полный простор автоматизму.

Таким образом, если бы под внушением мы понимали всякое вообще непосредственное влияние на человека помимо его "я" или личного сознания, то мы могли бы отождествить эту форму воздействия на нас окружающих условий с формой пассивного восприятия, происходящего без всякого участия "я" субъекта.

Но под внушением обыкновенно принято понимать воздействие не всех вообще окружающих условий, а воздействие одного лица на другое, которое происходит при посредстве пассивного восприятия, то есть помимо участия личного сознания или "я" субъекта, в отличие от воздействия иного рода, происходящего всегда при посредстве активного внимания с участием личного сознания и состоящего в логическом убеждении, приводящем к выработке тех или других взглядов.

Lowenfeld между прочим настаивает на различии в определениях самого процесса внушения (suggerieren) от результата его, известного под названием собственно внушения (suggestion). Само собою разумеется, что это два различные процесса, которые не должны быть смешиваемы друг с другом. Но, по нашему убеждению, только такое определение и может быть признано наиболее подходящим и более правильным, которое обнимает и самый способ воздействия, характерный для процесса внушения, и результат этого воздействия.

Дело в том, что для внушения характерны не только самый процесс или способ воздействия на психическую сферу, но и результат этого воздействия. Поэтому-то и в слове "внушать" мы подразумеваем не только особый способ воздействия на то или другое лицо, но и возможный результат этого воздействия, и, с другой стороны, в слове "внушение" мы подразумеваем не только известный достигнутый результат в психической сфере данного лица, но и в известной мере тот способ, который привел к этому результату.

Как уже ранее было выяснено, в понятии внушения прежде всего содержится элемент непосредственности воздействия. Будет ли внушение производиться посторонним лицом при посредстве слова или воздействия, или оно будет производиться при посредстве какого-либо впечатления или действия, то есть имеем ли мы словесное или конкретное внушение, везде оно влияет не путем логического убеждения, а непосредственно воздействует на психическую сферу, помимо сферы личного сознания или, по крайней мере, без переработки со стороны "я" субъекта, благодаря чему происходит настоящее прививание идеи, чувства, эмоции, или того или иного психофизического состояния.

Равным образом и те состояния, которые известны под названием самовнушения и которые не требуют посторонних воздействий, возникают обычно непосредственно в психической сфере, когда, например, то иди другое представление проникло в сознание как нечто готовое, в форме внезапно явившейся и поразившей сознание мысли, в форме того или иного сновидения, в форме виденного примера и т.п.

Во всех этих случаях психические воздействия, возникающие помимо постороннего вмешательства, прививаются к психической сфере также непосредственно в обход критикующего и самосознающего "я" или того, что мы называем личным сознанием.

Таким образом внушать – значит более или менее непосредственно прививать к психической сфере другого лица идеи, чувства, эмоции и другие психофизические состояния, иначе говоря, воздействовать так, чтобы по возможности не было места критике и суждению; под внушением же следует понимать непосредственное прививание к психической сфере данного лица идеи, чувства, эмоции и других психофизических состояний, помимо его "я", то есть в обход его самосознающей и критикующей личности."

БЕХТЕРЕВ: ВНУШЕНИЕ И ЕГО РОЛЬ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ - 2

--

"ЗНАЧЕНИЕ ВНУШЕНИЯ В ОБЩЕСТВЕННЫХ ГРУППАХ

В большинстве случаев толпе нужны, конечно, вожаки, которые, инстинктивно чувствуя значение и силу толпы, руководят ею как искусные демагоги гораздо более силой внушения, нежели здравым убеждением. Б.Сидис в своей книге, вышедшей вслед за моей работой, появившейся в переводе на немецкий язык в 1899 г., высказывает по этому поводу в общем те же самые мысли, что и я.

"Внушение, по словам Б.Сидиса, данное исступленной толпе "владыкой", распространяется подобно пожару. Оно отражается от индивида к индивиду, собирает силу и становится таким подавляющим, что приводит толпу к бешеной деятельности, к безумному возбуждению. Когда толпа принимает внушения и выполняет их, волнение возрастает больше и больше. Каждое исполненное внушение расширяет и усиливает эмоцию толпы. За каждым новым приступом следует более сильный пароксизм бешеного демонического безумия. Толпа подобно лавине: чем дольше она катится, тем грознее и опаснее она становится. Внушение, данное героем, вождем, господином момента, принимается толпой и отражается от человека к человеку, пока всякая голова не закружится, всякий ум не помутится. В исступленной толпе каждый влияет и подвергается влиянию, каждый внушает и получает внушения, волна внушений все растет, пока не достигнет страшной высоты".

Вот почему человек, умеющий овладевать вниманием толпы, всегда может увлечь ее на беспримерные подвиги, чему примеров в истории мы знаем немало. Вспомним хотя бы историю нашего Минина, спасшего отечество своей проповедью в наиболее трудные для него времена. Его знаменитая фраза: "Заложим своих жен и детей и выкупим отечество!" – должна была действовать подобно сильнейшему внушению на наэлектризованную уже ранее толпу. Как можно овладевать толпой и ее порывами, показывает между прочим следующий рассказ Б.Сидиса:

"11 августа 1895 в Old Orchard... был митинг под открытым небом. Нужно было сделать сбор для всемирной проповеди Евангелия. Проповедник следующим образом давал внушения: "Самое поразительное воспоминание, которое я имею о чужих странах, это – толпы, волны потерянного человечества, разбивающиеся непрестанно о берега вечности... В каком отчаянии они, как нелюбимы – никакой радости, ни веселья, ни песни в их религии! Однажды я слышал, как китаец говорил, почему он христианин. Ему казалось, что он брошен в глубокую пропасть и нет средств выйти из нее (рассказ). Плакали ли Вы о потерянном мире, как Иисус плакал? Если нет, горе вам! Ваша религия только сон и мечта. Мы находим Христа испытующим своих учеников. Возьмет ли он их с собою? Возлюбленные, Он испытывает вас сегодня. (Непрямое внушение). Он бы мог обратить тысячу миллионеров, но он дает Вам случай спастись (внушение прямее прежнего). Довольно ли у Вас веры? (Здесь следует рассуждение о вере). Бог не может творить великих вещей без веры. Я верю, что пришествие Иисуса придет по вере сильно верующего в сие... Возлюбленные, если Вы даете для Бога, вы получили веру (внушение еще прямее). Отрок с пятью хлебами и двумя маленькими рыбами (рассказ) – когда все было кончено, он не потерял своих хлебов; осталось двенадцать корзин... О, возлюбленные, как оно вернется! Некогда царь царей призовет вас и даст вам царство славы и за то, что доверили Ему так мало! Великий вклад Вы делаете сегодня... некогда Бог покажет нам, насколько лучше Он поместил наши сокровища, чем мы сами". Внушение подействовало. Со всех сторон потекли деньги, сотни превращались в тысячи, в десятки тысяч. Толпа дала 70.000 долларов".

Та же самая сила внушения действует, очевидно, и в войсках, ведя их к блестящим победам.

Без сомнения, дисциплина и сознание долга создают из войск одно могучее колоссальное тело, но последнее для того, чтобы проявить свою мощь, нуждается еще в одухотворяющей силе, и эта сила заключается во внушении той идеи, которая находит живой отклик в сердцах воюющих. Вот почему умение поддержать дух войск в решительную минуту составляет одну из величайших забот знаменитых полководцев.

Этой же силой внушения объясняются геройские подвиги и самоотвержение войск под влиянием одного возбуждающего слова своего любимого военачальника, когда, казалось, не было уже никакой надежды на успех.

Очевидно, что сила внушения в этих случаях, устраняя сознание невозможности достигнуть цели, ведет к результатам, которых еще за минуту нельзя было ни предвидеть, ни ожидать. Таким образом сила внушения приводит иногда к событиям, свершить которые воля и сознание долга без соответствующего внушения были бы не в состоянии.

Когда имеется достаточно условий для того, чтобы данное внушение получило отклик в умах людей, последнее воздействует на народные массы в том или другом направлении соответственно своему содержанию. Так как наши народные массы по своей неразвитости еще содержат немало грубых инстинктов и в то же время им доступно сознание высоконравственных начал, усваиваемых главным образом благодаря религии и воспитанию в духе общей государственной идеи, то естественно, что путем внушения народные массы могут быть направляемы как к самым безнравственным и жестоким поступкам, так и к великим историческим подвигам. Поэтому-то и организованные толпы, как известно, нередко проявляют свою деятельность далеко не соответственно тем целям, во имя которых они сформировались. Достаточно, чтобы кто-нибудь возбудил в толпе низменные инстинкты, и толпа, объединяющаяся благодаря возвышенным целям, становится в полном смысле слова зверем, жестокость которого может превзойти всякое вероятие.

Вообще известно, что возбужденная толпа способна на самые бесчеловечные поступки, благодаря именно тому, что на место здравой логики является автоматизм и импульсивность как прямые следствия внушения. Современные нам жестокости американцев, расправляющихся по суду Линча с преступниками или только лицами, подозреваемыми в преступлении, служа позором для страны свободы, получают тем не менее объяснение в этой импульсивности толпы, которая не знает никакой пощады.

"Хотите вы типического примера преступлений толпы? – говорит Тард в одном из своих сочинений. – Революция Тэна дает нам таких примеров больше, чем нужно. В сентябре 1789 г. в Труа создается легенда, враждебная для мэра Гуеза: он скупщик, он хочет заставить народ есть сено. Гуез известен своей благотворительностью. Он оказал большие услуги городу. Но что за важность! 9 сентября на трех возах мука оказалась дурною; народ стал собираться и кричать: "Долой мэра!", "Смерть мэру!". Гуеза при выходе из суда сшибают с ног, бьют ногами и кулаками, и он умирает, пораженный ударом деревянного башмака в голову. Одна женщина бросается на поваленного старика, топчет его лицо ногами и несколько раз вонзает ему ножницы в глаза. Его тащат с веревкой на шее к мосту, бросают в воду, затем вытаскивают и снова волочат по улицам, по лужам "с клочком сена во рту". После этого начались грабежи и разрушение домов, причем у одного нотариуса было похищено и распито более шестисот бутылок вина. В ту же эпоху толпа поступила еще ужаснее в Кане: майор Бельсон был разорван на части подобно Лаперузу на островах Фиджи, и одна женщина съела его сердце".

Иногда достаточно одного брошенного слова, одной мысли или даже одного мановения руки, чтобы толпа разразилась рефлективно жесточайшим злодеянием, пред которым бледнеют все ужасы грабителей.

Вспомните сцену из "Войны и мира" на дворе князя Ростопчина, предавшего толпе для собственного спасения одного из заключенных, вспомните печальную смерть воспитанника Военно-Медицинской Академии врача Молчанова во время наших возмущений в последнюю холерную эпидемию! Достаточно, чтобы во время страшных народных эпидемий проник слух об отравлении водных источников, чтобы исступленные толпы стали искать отравителей, и смерть тем из несчастных, на которых падает в этом случае хотя бы тень подозрения. Так бывает не только в наших захолустьях, но и в таких центрах цивилизации, как Париж, где во времена холерных эпидемий буквально повторялись те же самые события. По словам Жиске, "один молодой человек, служащий в министерстве внутренних дел, был убит на улице Сен-Дени по одному подозрению в том, что он хотел бросить яд в чан одного торговца вином".

Достойно внимания, что подобные же действия толп повторяются с необычайной стереотипностью во все времена и в разных странах.

"Римские толпы, обвиняющие христиан в поджогах Рима или в поражении, постигшем какой-нибудь легион, и бросающие их на растерзание зверей, средневековые толпы, выставляющие против альбигойцев, против евреев, против какого-нибудь еретика нелепейшие обвинения, распространенность которых принимается за доказательство их справедливости; немецкие толпы Мюнцера во времена Реформации, французские толпы Журдана во времена Террора, – все они и всегда представляют одно и то же зрелище".

Как быстро передается внушение в толпе, особенно уже ранее наэлектризованной, показывает пример, заимствованный из Бианки. В одной деревушке народ, уже до некоторой степени возбужденный, заметил при выходе из церкви нескольких полицейских, явившихся для исполнения своей службы. Этого было достаточно, чтобы дать повод к общему раздражению, начались свистки и крики, послышались зажигательные возгласы и песни, и не прошло много времени, как толпа, состоявшая из совершенно мирных граждан, в том числе стариков и детей, начала бить стекла и громить все, что она могла.

Вот почему благородство и возвышенность религиозных, политических и патриотических целей, преследуемых людьми, собравшимися в толпу, по справедливому замечанию Тарда, нисколько не препятствует быстрому упадку их нравственности и крайней жестокости их поведения, лишь только они начинают действовать сообща. В этом случае все зависит от направляющих толпу элементов.

До какой степени быстро, почти мгновенно, толпа по внушению изменяет свои чувства, показывает рассказ Ph. De Segur об одной толпе 1791 года, которая в окрестностях Парижа преследовала одного богатого фермера, будто бы нажившегося на счет общества. В ту минуту, когда этому фермеру грозила уже смерть, кто-то из толпы горячо вступился за него, и толпа внезапно перешла от крайней ярости к не менее крайнему расположению к этому лицу. Она заставила его петь и плясать вместе с собою вокруг дерева свободы, тогда как за минуту пред тем собиралась его повесить на ветвях того же самого дерева.

Мы не касаемся здесь спорного вопроса – всегда ли обязательны для всякого действия толпы особые вожаки, как думает Тард, или же возможны и самостоятельные действия толпы без всяких вожаков, как утверждают его противники; во всяком случае несомненно, что действия толпы в значительной мере обязаны внушению и самовнушению, часто даже сводящемуся к простому подражанию.

Таким образом, в зависимости от характера внушения толпа, доступная по своему уровню нравственным идеалам христианского учения и в то же время сохранившая в себе еще остатки дикой грубости нравов, способна проявлять возвышенные и благородные стремления или, наоборот, низменные и грубые инстинкты. В этом именно и проявляются характеристические особенности в действиях толпы.

Не подлежит вообще никакому сомнению, что объединенные известной мыслью народные массы ничуть не являются только суммой составляющих их элементов, как иногда принимают, так как здесь дело не идет об одном только случайном объединении, но о психическом объединении, поддерживаемом и укрепляемом главнейшим образом благодаря взаимовнушению. С этим вместе активность отдельных элементов толпы усиливает их до наивысшей степени, и при полном психическом объединении вся толпа может действовать, как один человек, двигаясь, как одно огромное социальное тело, объединенное одним общим настроением и одними и теми же чувствами и мыслями. Но как легко толпа приходит в возбужденное состояние, делаясь в высшей степени активною, так же легко и, пожалуй, еще легче толпа впадает при соответствующих условиях и в панику, о чем была уже речь выше. И здесь, в панике, все дело в силе внушения, взаимовнушения и подражательности, а не в логическом убеждении, – в автоматизме, а не в разуме.

То же самое, что мы имеем в отдельных сформировавшихся толпах, мы находим, хотя и в значительно меньшей мере, и в каждой вообще социальной среде, а равно и в больших обществах, особенно в периоды приподнятых общественных настроений.

Отдельные члены этой среды почти ежеминутно инфицируют друг друга своими мыслями и в зависимости от качества получаемой ими инфекции волнуются возвышенными и благородными стремлениями или, наоборот, низменными и животными. Сообщества учителя и учеников, сообщества друзей или влюбленных, разве они обходятся без взаимовнушения? Двойные самоубийства, действия сообща также предполагают известную долю взаимовнушения. Можно сказать более. Вряд ли вообще случается какое-либо деяние, выходящее из ряда обыкновенных, вряд ли совершается какое-либо преступление без прямого или косвенного влияния посторонних лиц, которое хотя и не всегда, но чаще всего действует подобно внушению.

В этом отношении нельзя не согласиться с Тардом, что "трудность состоит не в том, чтобы отыскать собирательные преступления, но в том, чтобы открыть преступления, которые не были бы таковыми, которые нисколько не заключали бы в себе пособничества или соучастия среды. Это до такой степени верно, что можно даже спросить себя, существуют ли на самом деле индивидуальные преступления, все равно, как можно задать себе и другой вопрос: есть ли такие гениальные произведения, которые не были бы делом коллективным?".

Многие думают, что человек производит то или другое преступление исключительно по строго взвешенным логическим соображениям; а между тем ближайший анализ действий и поступков преступника нередко открывает нам, что, несмотря на многочисленные колебания с его стороны, достаточно было одного подбадривающего слова кого-либо из окружающих или примера, действующего подобно внушению, чтобы все колебания были сразу устранены и преступление явилось неизбежным. Равным образом в организованных обществах преступления иногда совершаются по приказанию их главы, как по мановению жезла.

Вообще надо иметь в виду, что идеи, стремления и поступки отдельных лиц не могут считаться чем-то вполне обособленным, принадлежащим только им одним, так как в характере этих идей, стремлений и поступков всегда сказывается в большей или меньшей мере и влияние окружающей среды.

Отсюда так называемое затягивающее влияние среды на отдельных лиц, которые не в состоянии подняться выше этой среды, выделиться из массы. В обществе этот психический микроб, понимаемый под словом "внушение", является в некоторой мере нивелирующим элементом и, смотря по тому, представляется ли отдельное лицо выше или ниже окружающей среды, оно от влияния последней делается хуже или лучше, то есть выигрывает или проигрывает. В этом нельзя не видеть важного значения внушения как условия, содействующего объединению отдельных лиц в большие общества.

Но кроме этой объединяющей силы внушения и взаимовнушение, как мы видели, усиливает чувства и стремления, поднимая до необычайной степени активность народных масс. В этом заключается другое важное значение внушения в социальной жизни народов. Не подлежит никакому сомнению, что психический микроб в известных случаях оказывается не менее губительным, нежели физический микроб, побуждая народы при благоприятной к тому почве к опустошительным войнам и взаимоистреблению, возбуждая религиозные эпидемии и вызывая, с другой стороны, жесточайшие гонения против новых эпидемически распространяющихся учений. И если бы можно было сосчитать те жертвы, которые прямо или косвенно обязаны влиянию этого психического микроба, то вряд ли число их оказалось бы меньшим, нежели число жертв, уносимых физическим микробом во время народных эпидемий.

Тем не менее внушение в других случаях, как мы видели выше, способствует тому, чтобы увлечь народы как одно целое к величайшим подвигам, оставляющим в высшей степени яркий и величественный след в истории народов." (...)

СКИННЕР: ШКОЛА БУДУЩЕГО - 1

Выкладываю мой перевод статьи Б.Ф. Скиннера "The School of the Future", написанной специально как глава 8 сборника: "Recent Issues in the Analysis of Behavior" by B.F. Skinner, 1989. Это один из самых последних трудов проф. Скиннера. Суть изложена предельно ясно, так что мои комментарии излишни. Объяснения бихевиористских терминов смотри в "Толковом словарике" - http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.de/2012/08/blog-post_13.html .)

* * *

"Как я говорил ранее", "Как уже было показано", "Напомню, что" - всё это выражения того типа, который я назвал автоклитным в книге "Verbal Behavior" (1957). Мы используем их, чтобы заявить слушателю или читателю что-то о том, что мы собираемся сообщить; в вышеприведенных примерах - что это то, о чём уже сообщалось. Мы повторяем одно и то же по многим причинам. Может быть, нас не поняли. Может быть, слушатель или читатель забыл это, и ему надо напомнить. Но ещё об одной причине далеко не всегда сознаются. Аргентинский поэт Хорхе Луис Боргес откровенно сознавался в ней так: "Ну чем я могу заниматься в возрасте 71 года? Разве что плагиатированием самого себя." И это - вовсе не обязательно изъян преклонного возраста. Если человек имеет обширный словесный репертуар, то у него есть многое, что сказать, и слишком часто высказывания просто слетают с языка. Например, за последние 30 лет я опубликовал 25 научных статей или глав книг, посвященных образованию. Каковы же шансы того, что теперь я выскажу что-то, о чём я прежде не говорил?

Я считаю, что имею право на повторение сказанного. Даже если то, что я говорил ранее, кто-то понял или ещё помнит, будьте уверены: это не особо повлияло на американские школы. Они не стали лучше (и по-видимому стали хуже), чем когда я начал говорить о них. Однако, чтобы защитить вас по мере возможности от само-плагиата, я не перечитал заново ни одну из этих статей, подготавливая нынешнюю, за одним исключением статьи "Возвращаясь к программированному преподаванию" в журнале "Phi Delta Kappan" (October 1986, 86, 103-110), из которой была взята нижеследующая глава (9-я глава сборника "Recent Issues in the Analysis of Behavior"). Она была написана всего лишь годом или двумя ранее, и вероятно по этой причине её первый абзац кажется мне абсолютно правильным, и мне невозможно удержаться от того, чтобы его тут не процитировать:

Общественная школа была изобретена для того, чтобы услугами частного преподавателя одновременно могли пользоваться много учащихся. По мере того, как число учащихся росло, каждому из них неизбежно уделялось всё меньше внимания. С того момента, когда их число достигло 25 или 30, учитель мог уделять внимание каждому из них индивидуально в лучшем случае спорадически. Тогда были изобретены учебники, взявшие на себя часть работы преподавателя, но они не могли делать две важные вещи. Они не могли, в отличие от учителя, ни немедленно оценивать то, что говорит ученик, ни сразу же говорить ученику, что конкретно он должен делать. Для того, чтобы исправить эти два важных недостатка массового образования, были изобретены обучающие машины и программированные курсы обучения.

Процитированный выше абзац намекает на то, что история образования представляла собой череду мелких изменений существующей системы. И проблема американского образования явно состоит в его массовости. Чем крупнее школа или класс, тем с бóльшими проблемами приходится иметь дело учителю. Однако это увеличение было таким медленным, что система образования проглядела свой принципиальный порок. В самой постановке процесса обучения есть нечто неправильное. Подобно азартным игрокам, которые в конечном итоге проигрывают своё состояние, педагоги играли в игру, которая приносила всё меньше и меньше пользы. Игроки продолжают игру потому, что иногда выигрывают, и мы сохраняем существующую систему образования потому, что учителя иногда преподают хорошо. Некоторые люди - действительно хорошие учителя; но они имели бы успех и в почти любой иной области деятельности. Они умеют завоевать интерес и даже симпатии большого количества учеников. И часть детей и молодёжи - хорошие ученики. Им вряд ли нужно что-то "вбивать в голову". Они овладевают знаниями независимо от качества учителей или школы. Американская система образования выпускает некоторое количество "качественного продукта". Но таких - слишком мало. И слишком мало учителей могут преподавать хорошо в нынешних условиях, и слишком мало учеников учатся хорошо, когда им плохо преподают. Нам нужны школы, в которых нынешние учителя будут успешно преподавать ученикам широкий спектр знаний и навыков.

ПОСЕЩЕНИЕ ШКОЛЫ И УЧЁБА

Слово "школа" пришло к нам из греческого через латынь. Для большинства учителей и учеников будет неожиданностью узнать, что первоначально оно означало "отдых" и "досуг". Тогда оно означало то, чем люди занимаются на досуге - то есть разговорами. Затем оно стало означать место, где разговаривают - "говорильня", и когда такие разговоры приобрели формальные рамки, оно стало означать место для поучений и дискуссий. И до сих пор оно прежде всего означает место, где говорят. Даже если ученики при этом делают что-то другое - рисуют, музицируют, танцуют, ставят естественнонаучные опыты - разговор остаётся сутью происходящего. Художественная школа отличается от мастерской художника тем, что то, что рисуют в этой школе, обязательно является предметом разговоров.

Но в чём суть всего этого говорения? В старинном понимании, которое теперь воскрешено психологами-когнитивистами, суть его - в передаче знаний. "Cognition" означает "знание", однако психологи-когнитивисты предпочитают слово "информация". Они заявляют, что слушатели якобы "извлекают информацию из того, что говорят преподаватели, и сохраняют её для использования в будущем". Похоже, что психологи-когнитивисты предпочитают слово "информация" потому, что оно звучит более вещественно и, конечно, хранение и поиск информации - вполне реальные процессы в ином контексте (материальных носителей информации). Есть свидетельства того, что письменность стала употребляться сперва для документальной регистрации купли-продажи и долгов. Письменные документы сохранялись и предъявлялись при конечном расчёте. Это, конечно, было надёжнее памяти в случае таких сделок. Но происходит ли нечто подобное тогда, когда люди учат друг друга?

Выдающимся этапом в эволюции человека как биологического вида было возникновение оперантного управления голосовой мускулатурой. Так возникла социальная среда, которую мы называем языком. С его помощью индивид мог пользоваться опытом другого индивида, и при помощи письменности - опытом множества других индивидов. До этого этапа люди "учились" точно так же, как это всё ещё делают другие биологические виды - под действием факторов подкрепления.* Но с эволюционным возникновением языка люди смогли "учиться", получая речевые описания этих факторов.

Вот вам простой пример. Бывают двери, которые можно открыть, лишь сдвигая их в сторону. Возможно, что мы обнаружим это, попробовав сдвинуть такую дверь, если её не удалось открыть иным способом. Тут психолог-когнитивист заявляет, что мы теперь якобы "знаем, как открыть эту дверь". И увидев знакомую, которая пытается открыть её, толкая от себя или тяня к себе, мы говорим: "Двигайте её в сторону, чтобы открыть". Делая это, мы описываем действие и его последствие - положительное подкрепление. Или мы можем сказать: "Вы откроете эту дверь, если сдвинете её в сторону", описывая последствия более конкретно. А психолог-когнитивист тогда заявит, что ваша знакомая теперь тоже знает, как открыть дверь или как она открывается.

Однако между этими двумя случаями существует громадное различие. Ваше "знание" - это то, что Бертран Рассел называл "знание по опыту", а "знание" вашей знакомой - это всего лишь "знание по описанию". Если она затем сдвинет дверь в сторону и откроет её, то произойдёт изменение типа её "знания" из второго в первый. А бихевиорист, анализирующий поведение, скажет, что её поведение сперва было под управлением правила (rule-governed), а потом сформировалось под действием факторов подкрепления (contingency-shaped).

Нечто подобное происходит в процессе учёбы. Ученики почти всегда начинают со "знания по описанию". Им говорят, что можно сделать или что произойдет, если что-то будет сделано. Если то, чему их учили, действительно полезно, они затем обретут и "знание по опыту", и их поведение будет давать им положительное подкрепление. Однако это обычно происходит значительно позже. Школы подготавливают учащихся к миру, в который им предстоит вступить в весьма отдалённом будущем.

Существуют большие различия между поведением, находящимся под управлением правила, и поведением, сформированным факторами подкрепления. Акты поведения, которые выполняются из "знания по опыту" (т.е. обусловленные непосредственными факторами подкрепления), выполняются намного более эффективно и настойчиво, чем из "знания по описанию". Чтобы убедиться в этом, попробуйте научить кого-нибудь плавать "всухую", объясняя, что надо делать головой, руками и ногами, или почему в воде движения должны быть плавными. И ещё поведение отличается от того, что обычно называют мотивацией. Ведь ваша знакомая открыла дверь после того, как ей это сказали, лишь потому, что она и ранее получала положительное подкрепление тогда, когда вы или кто-то вроде вас давал ей советы по другому поводу. И их последствия очевидно не были обусловлены тем актом поведения, который она выполнила в данном случае. А открывание двери как немедленное следствие усилия имеет несравнимо больший эффект положительного подкрепления. Поэтому педагоги пытались также давать и "знания по опыту", "внося в класс реальную жизнь", например, преподаванием ботаники на живых растенях или зоологии с применением зооуголка и аквариума. Однако лишь малую часть того мира, к которому школа подготавливает учеников в течение 12 лет, можно дать реально в течение этих 12 лет. И поведению, находящемуся под управлением правил, приходится ждать долгое время, пока оно не станет поведением, сформированным факторами подкрепления. Вот почему школы остаются теми учреждениями, где ученики слушают и читают.

Но почему же ученики внимают учителям и читают учебники? Традиционный ответ часто пытаются скрыть: тем или иным образом их наказывали, если они этого не делали. Розга, трость и ремень - таковы были рабочие инструменты учителя, причём до самого недавнего времени их часто использовали очень жестоко. При этом ссылались на авторитет Библии: "Кто жалеет розги, тот ненавидит своего сына" (разумеется, дочерей не учили). Ирландский директор школы у Оливера Голдсмита никогда "не портит детей, жалея розог; но истребляет розги, не жалея детей."

Наказание (насилие) - это стандартный способ подавлять акты поведения. Оно является, пожалуй, единственным способом, которым животные управляют друг другом, и люди сохранили бóльшую часть этого подхода в практике жизни. Государства используют насилие, чтобы подавить "плохое поведение" своих граждан и других государств. Но наказание "за то, что не учатся" - извращенное по сути. Ведь цель - подкрепить нужное поведение, а не подавить его! Отрицательные (неприятные) стимулы (aversive stimulae) применяются в качестве отрицательного подкрепления (negative reinforcers). И следствием этого являются те же самые нежелательные побочные эффекты. Ученики пытаются по возможности избежать наказаний, прогуливая уроки или вообще бросая школу, или наносят ответные удары, устраивая в школе вандализм и нападая на учителей.

Даже менее явные формы наказания очень проблематичны. Я часто спрашиваю учащихся колледжей о их "мотивации": "Когда вы вечером занимаетесь в своей комнате, вы делаете это прежде всего для того, чтобы избежать последствий невыполнения заданий, не так ли?" - И они отрицают это очень редко. Становящиеся со временем малозаметными побочные продукты отрицательного подкрепления выявляются всё труднее и труднее.

В образовании вводят так называемую "экономику талонов" для того, чтобы избежать вредных побочных эффектов наказаний. Учительница 6-го класса как-то рассказала мне, как она решила эту проблему. Её ученики не делали домашних заданий и не заканчивали классные работы. Они обращали мало внимания на угрозы наказаний, отчасти потому, что у неё не было сил осуществить эти угрозы на деле. Находясь уже на грани психического срыва, она прибегла к положительному подкреплению. В понедельник утром она принесла в класс маленький радиоприёмник и сказала ученикам, что в конце недели один из них выиграет его в лотерею. За каждое выполненное домашнее задание или классную работу ученику разрешается написать своё имя на карточке и положить её в банку. В пятницу после конца занятий будет проведён тираж лотереи. Разумеется, шансы ученика на выигрыш тем выше, чем больше там его карточек. На следующей неделе она принесла другой приз и провела новую лотерею. К концу второй недели, по её словам, проблема была решена. Её ученики почти всегда выполняли домашние задания и заканчивали классные работы. Ценой пары долларов в неделю она смогла вести намного более удобную и приятную жизнь, по меньшей мере в том плане, что те домашние задания и работы в классе, которые она была обязана задавать, выполнялись хорошо.

Педагоги обычно насмехаются над "экономикой талонов". Мол, недостойно получать образование при помощи охоты за наградами. Образование само по себе должно рассматриваться как награда. И они утверждают, что награды маскируют или даже сводят на нет результаты "настоящих, серьёзных" последствий усердия. Но ведь то же самое справедливо и в отношении наказаний. Суть такова, что ни награды, ни наказания не имеют ничего общего с преподаванием, если они всего лишь поддерживают контакт учеников с учителями и учебниками. Они не могут учить, потому что они не являются непосредственными факторами подкрепления того поведения, которое мы считаем проявлением обладания знаниями.

ПРЕПОДАВАНИЕ

В отличие от человека, другие биологические виды "приобретают знания" друг от друга путём имитации - процесса, корни которого можно проследить как в естественном отборе, так и в оперантном обуславливании (operant conditioning). Они иногда демонстрируют то поведение, которое другие особи имитируют, но по-видимому только люди делают это потому, что другие потом их имитируют. Демонстрация образца - это вид преподавания, но он имеет продолжительный эффект лишь тогда, когда сопряжен с положительным или отрицательным подкреплением.

--

Предположим, что вы в Японии и пошли к мастеру оригами, чтобы поучиться складывать фигурки из бумаги. Он не говорит по-английски, а вы - по-японски, но он может показать вам, как складывать листок бумаги. Ещё ему надо будет как-то сигнализировать вам "правильно" и "неправильно". Положим, кто-то сказал ему, что вы занимаетесь оперантным кондиционированием, и он покажет вам, как сложить голубя из бумаги. Он даёт вам лист бумаги и такой же берёт сам. Он делает первую складку своего листа и ждёт, пока вы сделаете то же самое. Лишь после этого он делает вторую складку. Этим он сигнализирует вам "правильно". Если вы сложили неправильно, он просто ждёт - этим он сигнализирует "неправильно". И когда вы делаете эту складку правильно, он делает последующую. Вы продолжаете этот процесс до тех пор, пока не сделаете бумажного голубя - с клювом, грудью, крыльями и хвостом, и когда вы потянете за хвост, он взмахнет крыльями.

Конечно, вы ещё не можете сложить его самостоятельно. Если бы это было что-то очень простое (например, бумажный самолетик), то вы могли бы его сделать самостоятельно, но для того, чтобы научиться делать самостоятельно что-то сложное, требуется что-то ещё. Поэтому мастер даёт вам новый лист бумаги и берет себе другой. На этот раз он смотрит на вас и ждёт. Вы должны сделать первую складку. Когда вы её делаете правильно, он делает то же самое. Этим он сигнализирует "правильно". Вы делаете следующую складку, он делает то же, но после, например, третьей он только ждёт. Этим он сигнализирует "неправильно". Вы пытаетесь по-новому, но он опять лишь ждёт. Наконец, вы прекращаете попытки. Вы не можете сделать следующую складку правильно. Возможно, он теперь сделает её за вас, но он научит вас быстрее, если сделает её лишь частично, чтобы лишь дать вам возможность продолжать правильно. И в конце концов вы так делаете второго голубя. Вы всё ещё не можете сделать голубя без посторонней помощи, но по мере того, как вы их делаете одного за другим, вам будет нужно всё меньше и меньше помощи, и в конце концов помощи вообще не потребуется. Мастер выполнил своё задание - теперь вы можете сами сделать голубя-оригами.

Итак, что произошло? Демонстрируя поведение, которое надо имитировать, мастер инициировал (primed) ваше поведение, чтобы вы впервые выполнили нужный акт поведения. Ваше поведение сперва было полностью подражательным, но вы делали следующий шаг лишь после правильного выполнения предыдущего. И следующие шаги постепенно замещали образец в роли дискриминирующего стимула (discriminative stimulus), и они делали это тем быстрее, чем меньшее число актов поведения зависело от имитации образца. Вот почему мастер показывал вам лишь часть забытого вами шага. Вместо того, чтобы инициировать этот шаг, он его суфлировал (prompted). Суфлёр в театре шепчет актёру лишь начало забытой им реплики, а если бы он шептал всю реплику, то это было бы подсказкой. Выражаясь языком фокусников, мы можем сказать, что мастер "прятал" инициирующие и суфлирующие действия, удаляя их как можно быстрее.

Речевому поведению можно обучать точно так же. Как я уже говорил прежде (вспомните Борхеса!), моя младшая дочь выучила наизусть 15 строк стихотворения Лонгфелло "Эвангелина" быстро и без затруднений. Я сделал это, применяя инициирование, суфлирование и исчезновение суфлирования. Для этого я написал эти строки мелом на доске и попросил её прочесть их. Этим инициировалось её речевое поведение. Затем я стёр без выбора, произвольно несколько слов и попросил её снова "прочесть" все строки. Она смогла это сделать, так как оставшиеся на доске слова были эффективным суфлированием. Я стёр ещё несколько слов и попросил её снова "прочесть" строки. И через несколько минут она уже "читала" их без запинки, хотя на доске не осталось ни слова. И когда я недавно сказал ей, что намерен использовать этот пример для данной статьи, она сразу же продекламировала первые две строки:

"Up the staircase moved a luminous space in the darkness

Lighted less by the lamp than the shining face of the maiden."

А ведь она выучила их более четверти века назад.

Мы выполняем те же самые шаги, когда самостоятельно учим стихотворение "на память". Мы инициируем поведение чтением с листа, а потом декламируем, сколько сможем без помощи, заглядывая в текст за инициированием или суфлированием лишь по мере надобности. И в итоге мы можем декламировать стихотворение на память.

Когда мы учимся делать голубя-оригами или заучиваем стихотворение, мы приобретаем поведение с заданной топографией. Стимулы, которые им управляют, генерируются самим этим поведением. Может показаться, что это якобы "низший" вид знания, однако управление речевым поведением стимулами другого рода происходит точно таким же путём. Мы учим очень маленького ребенка произносить слова, инициируя акт подражания. Мы говорим: "Папа" или "Мама" и даём положительное подкрепление за первую удачную имитацию. Мы устанавливаем управление конкретным речевым ответом со стороны объекта, показывая этот объект и произнося соответствующее слово, и затем давая подкрепление за удачный речевой ответ. Мы показываем ложку, говорим: "ложка", и вознаграждаем достаточно хорошее повторение слова "ложка". Потом мы ждем, что скажет ребенок, лишь показывая ложку. Мы учим его значению слова, произнося его и показывая соответствующую вещь. Затем мы даём подкрепление, если ребёнок указывает на вещь после того, как мы произнесём соответствующее слово. Разумеется, нет необходимости в таком дотошном обучении. Дети учатся говорить и без него, но намного медленнее, при помощи лишь факторов подкрепления, управляющих их речевой окружающей средой."

-----

* Вполне возможно, что морские общественные млекопитающие, например, китообразные, также имеют свои "языки". Это интереснейшая проблема, которой люди-ученые занимались уже по меньшей мере полстолетия и, похоже, безрезультатно. Принципиальная сложность тут - это использование китообразными звуков (так называемых "песен") не столько для общения, сколько для эхолокации. Это как если бы мы пытались читать сообщение на неизвестном языке, состоящее из сигналов азбуки Морзе, которые кто-то в темноте нам передаёт фонариком, но при этом куда больше использует этот фонарик для того, чтобы самому видеть тропинку, по которой он идет над обрывом. Во всяком случае единственный рациональный подход к расшифровке "песен" например, дельфинов - это интепретация их как речевых оперантов с опытной проверкой (конечно, не на лоне природы, а в неволе, в океанариуме). - Примечание behaviorist-socialist'а.